Vasily Tyukhin: In memoriam, Ismail Kadare!
Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
СМЕРТЬ КЛАССИКА
1 июля 2024 года в Тиране скончался Исмаиль Кадарэ — албанский писатель, автор более 80 книг, переведенных на 45 языков мира, лауреат почти всех знаковых международных литературных премий (кроме Нобелевской, на которую он номинировался десятки раз, но так и не успел получить). Ему было 88 лет.
В Албании был объявлен двухдневный траур, приспущены все флаги, создана государственная комиссия по организации похорон, в день которых, 3 июля, в 13:00, вся страна замерла в минуте молчания.
Так хоронят президентов.
В 1990-е к Кадарэ неоднократно обращались представители всех политических партий Албании, уговаривая его стать президентом, но он категорически отказывался. За несколько недель до смерти с ним встретились действующий президент с супругой. Посетили они писателя в кафе «Ювенилия», где он обычно проводил с друзьями свободное время после того, как объявил о прекращении литературной деятельности.
Кадарэ для Албании был больше, чем президент. Президентов много. Кадарэ был один.
ПОЧЕМУ КАДАРЭ НЕ ЗНАЛИ В РОССИИ
Когда Исмаиль Кадарэ стал первым лауреатом Международной Букеровской премии, обойдя вошедших в шорт-лист Гарсиа Маркеса, Кундеру, Грасса, Оэ, Лема, Апдайка, Спарк, Лессинга и других живых классиков, один из наших литературных блогеров высказал определенное недоверие: а что это за Кадарэ такой, если его предпочли Гарсиа Маркесу? А действительно ли в маленькой балканской стране есть писатели мирового уровня? Нет ли в этом какой-то политической подоплеки? Актуальной повесточки?
Потом, ознакомившись с его творчеством поближе, он признал, что поспешил с подозрениями, и написал: нет, этот Кадарэ — это тот что надо Кадарэ. Премию дали правильно. Жаль, что у нас он малоизвестен.
Всемирно известный писатель, лауреат престижных литературных премий, книги которого издаются в десятках стран, — почему же он был малоизвестен в России?
В 1989 году в журнале «Иностранная литература» был опубликован самый популярный его роман «Генерал мертвой армии», затем вышел еще один, оставшийся незамеченным в бурное время начала 90-х, потом еще несколько рассказов в течение двадцати лет в «Иностранке», и вплоть до начала 2020-х этим все и ограничилось.
А ведь речь шла о писателе, тесно связанном с Россией и русской культурой, прекрасно владеющем русским языком, учившемся в Литературном институте. В Москве вышло первое зарубежное издание Кадарэ — стихотворный сборник «Лирика» (1961) под редакцией и с предисловием Давида Самойлова.
Казалось бы, его должны были знать у нас еще с 1960-х, а получилось ровно наоборот: до конца 1980-х его имя было в СССР под негласным запретом, и его успели забыть. А потом как-то не сложилось в силу разных причин.
Первая журнальная публикация русского перевода «Генерала мертвой армии»ИЗМЕННИК
В 1985 году знающие люди, имевшие связи с Идеологическим отделом ЦК КПСС, категорически заявляли, что еще сто лет Кадарэ в СССР издавать не будут. Причина проста: он учился у нас в Литинституте, а потом написал роман «Зима великого одиночества», в котором, воспользовавшись полученными знаниями, «распространял клеветнические измышления о советском общественном и государственном строе». Это фактически измена.
Но времена меняются быстрее, чем можно представить.
Уже в 1987 году в журнале «Иностранная литература» Чингиз Айтматов всерьез стал рассматривать возможность публикации перевода романа Кадарэ «Генерал мертвой армии», несмотря на противодействие партийных органов, а в 1989 году роман был опубликован. Тираж журнала в тот момент составлял почти полмиллиона экземпляров. Казалось бы, вот теперь о Кадарэ узнала читающая публика, и он уверенно займет свое место среди популярных зарубежных авторов в СССР.
Но тут не стало СССР, и у нас начались смутные 90-е. Даже поспешно переведенный и изданный антисоветский роман «Зима великого одиночества» (в русском переводе — «Суровая зима»), за который он был внесен в черные списки ЦК, не привлек особого внимания. В начале 90-х у нас был девятый вал самых сенсационных публикаций, одно за другим снимались давние табу, а у изданной книги мало кому известного албанского автора был очень серый и невыразительный переплет. Как литературное явление ее просто не заметили, а ее антихрущевский посыл был уже никому не интересен.
В конце 90-х начались проблемы с Сербией и Косово, а Кадарэ был албанцем. Потом Албания стала членом НАТО…
Кадарэ все время не вписывается у нас в повестку, находится в противофазе с текущими тенденциями. Литературный процесс во многом зависит от личных связей, участия в публичных мероприятиях, интереса издателей. Издатели не хотели рисковать.
Некоторые французские любители литературы, считавшие Кадарэ французским писателем (не без оснований), приехав в Россию, искренне изумлял: как же так, какие-то писатели второго или даже третьего ряда популярны в России, издаются огромными тиражами, их приглашают выступать в концертных залах, с упоением пишут в светской хронике о связанных с ними скандалах, а о Кадарэ — писателе первого ряда, книги которого стоят на книжных полках в магазинах всего мира между Джойсом и Кафкой, — многие в России даже и не слышали?
ЕСЛИ НАЧИНАТЬ С ГОМЕРА
Родился Исмаиль Кадарэ в 1936 году в сказочном каменном городе Гирокаcтре, в королевстве Албании, в котором правил король по имени Зогу Первый (хотя Зогу — это, как ни странно, фамилия, а звали короля Ахмет), считавший себя потомком не только средневекового князя Скандербега, героя, возглавившего один из крестовых походов, но и Александра Великого (отнюдь не Македонского, как вам объяснит любой албанец; поскольку мать его была из Эпира, Александр был иллирийцем, а иллирийцы — предки албанцев).
В школу юный Исмаиль пошел уже в итальянском королевстве, куда в 1939 году была насильно включена Албания вместе с Эфиопией, и в школьных учебниках главным национальным поэтом Албании (и Эфиопии) был Данте. Со школьной скамьи Кадарэ был прекрасно знаком с классической литературой, читал Гомера, Эсхила, Шекспира.
Заканчивал школу Исмаиль уже при народной власти и писал сочинения по творчеству Маяковского (ставшего самым лучшим, талантливейшим поэтом теперь и для албанцев), а также Горького, Шолохова и других советских писателей.
Юный поэт учился в университете Тираны и сочинял вполне правоверные советские стихи — не только лирические, но и о Родине, о Москве (в которой он еще не успел побывать), о Сталине, о коммунизме. Эти стихи не включаются в собрания сочинений, и вряд ли их будут переводить или переиздавать. Они могут представлять определенный интерес исключительно для литературоведов — чтобы знать, откуда растут стихи у будущих классиков мировой литературы.
У молодого поэта вышло два поэтических сборника: «Юношеские вдохновения» (1954) и «Мечтания» (1957). После успешного окончания филологического факультета Тиранского университета и победы в поэтическом конкурсе он был награжден поездкой на обучение в Москву.
МОСКОВСКИЙ ШЕСТИДЕСЯТНИК
Может показаться парадоксом, но поездка на стажировку в Москву, столицу СССР, центр мирового коммунизма, привела совсем не к тому результату, на какой, вероятно, рассчитывали те, кто туда Кадарэ отправил. Ему повезло, что они этого сразу не поняли.
В эпоху хрущевской оттепели Москва отнюдь не была такой серой и унылой, как это любят изображать голливудские кинорежиссеры. А Литинститут вообще был центром вольномыслия, либерализма, то есть всего, что позднее назвали диссидентством. Москвичи взахлеб читали «Иностранную литературу», самыми популярными авторами у широкой публики были Ремарк и Хемингуэй (портреты бородатого американца висели во всех приличных гостиных), а у интеллектуалов — Сартр и Кафка.
Именно в переводах на русский Исмаиль Кадарэ познакомился с современной литературой Европы, США и Латинской Америки.
Студенты Литинститута читали еще и ходивший по рукам самиздат, и в романе «Сумрак степных богов» Кадарэ описывает, как наткнулся в пустой аудитории на пачку рассыпающихся машинописных листов, где прочитал странную фамилию героя: Живаго. Перелистав машинописный текст, Кадарэ не особенно заинтересовался и оставил его в аудитории. Вновь эту фамилию он услышал на общем собрании студентов, где речь шла об осуждении Пастернака. Рядом с Кадарэ сидела плакавшая девушка, которую он принял за племянницу поэта. На самом деле это была Ирина, дочь Ольги Ивинской, возлюбленной Пастернака. С Ириной он встретится потом уже только в XXI веке в Париже.
СОВЕТСКИЙ МОДЕРНИСТ
Когда Давид Самойлов, человек тертый жизнью и очень осторожный, готовил к изданию книгу с переводами стихов молодого албанского автора, он счел необходимым упомянуть в написанном им предисловии о модернистских и авангардистских влияниях в творчестве Кадарэ. Потом решил, что это может навредить поэту, но предисловие переписывать не стал, а посоветовал Кадарэ отказаться от издания книги. Тот с восторгом согласился именоваться модернистом и от публикации отказываться не стал. Литературоведы пусть разбираются, что в этом сборнике появилось благодаря влиянию Маяковского, а что — западного авангарда, но это был блестящий старт.
Неизвестно, как сложилась бы в дальнейшем его творческая судьба, но как раз во время учебы Кадарэ в Литинституте произошел разрыв отношений Албании и СССР. Кадарэ был вынужден вернуться на родину, которая, вопреки ожиданиям интеллигенции, после разрыва повернула не на Запад, а на Восток, заняв сторону Китая в политическом конфликте, связанном с оценкой роли Сталина, а затем, после разрыва уже и с Китаем, и вовсе оказалась в полной изоляции.
БЕГСТВО В СССР — НЕУДАЧНАЯ ПОПЫТКА
Ситуация в Албании была настолько удручающей для молодого автора (модерниста и авангардиста), что он даже предпринял попытку бежать. Он выбрал не Запад, а Восток — СССР. В Москве у него были знакомые, он прекрасно владел русским языком, а уже оттуда, как он полагал, ему как иностранцу было бы намного легче перебраться в случае необходимости на Запад.
Бежать он планировал в 1962 году, во время поездки на Международный фестиваль молодежи и студентов в Хельсинки. История неудачного побега подробно изложена с его слов женой Кадарэ, Еленой, в ее книге воспоминаний «Нехватка времени» (2011).
Перед отъездом он передал рукописи на хранение надежным друзьям, попрощался навсегда с родными и невестой, не сообщая никому о своих планах. Если бы кто-то об этом узнал, то во время следствия это сочли бы соучастием.
На обратном пути из Хельсинки албанская делегация делала пересадку в Праге и должна была сутки дожидаться стыковочного рейса в Тирану. Тогда Кадарэ обратился в советское посольство с просьбой о предоставлении ему политического убежища и предъявил изумленным сотрудникам посольства изданную в Москве книгу со своим портретом.
Посольство, столкнувшееся с необычным случаем, несмотря на некоторые бюрократические проволочки, пошло навстречу албанскому перебежчику и поселило его в пражской гостинице под конспиративным именем, чтобы на следующий день вывезти его в Москву.
Дальнейшее напоминало историю из какой-то книги Достоевского. Конспиративный номер, предоставленный советским посольством, был узким и напомнил ему могилу. Приняв твердое решение бежать, Кадарэ зачем-то вернулся в гостиницу, где жила албанская делегация, и переночевал там. Затем, непрерывно рассчитывая, в какой момент ему будет удобнее оторваться от делегации, едет вместе со всеми в аэропорт и, даже подходя к трапу, все еще представляет себе, как сейчас повернется и убежит. Когда самолет взлетел, он вздохнул с облегчением: больше от него ничего не зависело, и никаких решений он уже принять не мог. Побег в СССР не состоялся.
Интервью Василия Тюхина с Исмаилем Кадарэ в «Санкт-Петербургских ведомостях»САМЫЙ ИЗВЕСТНЫЙ В МИРЕ АЛБАНЕЦ
Уже первый опубликованный роман Исмаиля Кадарэ «Генерал мертвой армии» стал литературным событием, а после того, как его перевел на французский Юсуф Вриони, Кадарэ стал известен во всем мире. Франция оказалась для него воротами в западный мир. Большинство переводов произведений Кадарэ делалось не с албанского (квалифицированных переводчиков просто не было), а с французского. Свою роль сыграло и принципиальное неприятие Албанией международного авторского права. В Албании в то время (как, впрочем, и в СССР) переводили и издавали кого хотели, не утруждая себя выплатой отчислений.
Один из известнейших переводчиков произведений Кадарэ на английский, Дэвид Беллос, оправдываясь, даже написал целую статью о том, как он вынужден был взяться за немыслимое для него ранее дело и заняться пере-переводами (re-translating) книг Кадарэ с французского, а не с албанского, которым он не владел. Ситуация была безвыходная. Кадарэ надо было переводить. Албанским языком мало кто владел.
Как бы то ни было, в 1970-е и 1980-е годы Кадарэ стал самым известным в мире албанцем (после Энвера Ходжи, разумеется), производителем экспортной культурной продукции, источника твердой валюты, и благодаря этому получил целый ряд привилегий, недоступных простым албанцам, включая возможность поездок за границу.
ПОЧЕМУ КАДАРЭ НЕ СОЛЖЕНИЦЫН
В новую эпоху, когда Кадарэ выдвигали на очередную премию, в европейских литературных кругах (состоявших в основном из заслуженных писателей стран бывшего социалистического содружества, но и албанцев хватало) началась кампания по дискредитации Кадарэ. Ее участники утверждали, что он не может претендовать на моральный авторитет, поскольку во времена правления Ходжи пользовался всеми благами, публиковался, ездил за границу и совершенно не занимался политической борьбой с диктаторским режимом.
Его обвинили в том, что он не Солженицын.
Он смиренно согласился с этим обвинением. Да, он не Солженицын. Он занимался литературным творчеством, и литература для него была выше и важнее сиюминутной политической борьбы.
В одном из интервью он сформулировал свою позицию так: «И в тюрьме пекут хлеб».
Открытое противостояние с самым суровым режимом в Европе могло привести лишь к одному: расстрелу, а в лучшем случае — к пятнадцатилетнему сроку. Тогда никто бы и не узнал о том, что он выдающийся писатель, да и написать он ничего не смог бы.
О том, что в конечном итоге прав был именно он, свидетельствует хотя бы тот факт, что книги, написанные им полвека назад в Народной социалистической республике Албании, до сих пор переводят и переиздают во всем мире. А вот остроактуальные творения его критиков канули в Лету после исчезновения объекта борьбы.
КАК ПИСАТЬ В УСЛОВИЯХ ТОТАЛЬНОЙ ДИКТАТУРЫ
Нельзя сказать, что у Кадарэ все было легко и безоблачно.
Обстановка определяла условия существования, и Кадарэ пользовался теми возможностями, какие были: писал исторические романы, овладевал эзоповым языком, учился преодолевать цензуру.
Роман «Дворец сновидений», действие которого происходит в псевдоосманской империи, был издан, по сути, в результате подлога. Две первые главы, из которых вообще не было ничего понятно, вышли под названием «Сотрудник Дворца сновидений» в большом сборнике в качестве отдельного рассказа, а через год автор опубликовал полный текст романа, и цензура, усыпленная тем, что речь идет о переиздании, даже не стала вчитываться в текст. Потом был Пленум ЦК, обвинения с высоких трибун, угрозы, запрет книги и изъятие ее из магазинов. Но прошло уже две недели с момента выхода, и весь двадцатитысячный тираж был к тому моменту полностью распродан.
Рукописи романов «Дочь Агамемнона», «Город без рекламы» и «Тень» были контрабандой вывезены французским издателем из Албании под видом переводов с немецкого языка и помещены в банковский сейф в Париже с условием публикации в случае внезапной смерти автора по любой причине (включая автомобильную катастрофу или пищевое отравление).
Сюжет романа «Пирамида» был посвящен строительству пирамиды Хеопса, но многое подозрительно напоминает обстановку в Албании. Рукопись автор спрятал у надежных друзей перед побегом во Францию.
Это произошло в 1990 году, когда имя Кадарэ попало в список представителей интеллигенции, оказавшихся на прицеле у секретной службы Сигурими. Кадарэ был вынужден скрываться, заметать следы, жить в провинциальных французских гостиницах, но уже через несколько месяцев режим рухнул, и границы открылись.
КАВАЛЕР, АКАДЕМИК, КЛАССИК
Перебравшись во Францию и получив французское гражданство, Кадарэ смог опубликовать все, что не мог опубликовать раньше, и получил возможность написать то, что раньше не мог написать. В других странах многие считают его французским автором, и для этого есть определенные основания — все его новые книги сразу выходили и на французском, Кадарэ был членом Французской академии моральных и политических наук, был награжден орденом Почетного легиона всех степеней, доступных гражданским лицам. Жил он попеременно в Париже и в Тиране, а также на вилле на Адриатическом побережье.
Но книги он писал на албанском языке и оставался албанским писателем.
Исмаиль Кадарэ в Литинституте. Фото: Василий ТюхинПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ
В 2010 году Кадарэ приехал в Москву и выступил перед студентами Литературного института. Результатом этой поездки, во многом обусловленной ностальгией по годам молодости, стала последняя книга писателя «Когда властители в раздоре» (2018) — своего рода финальный аккорд его творчества. После ее выхода Кадарэ официально объявил о прекращении литературной деятельности и слово свое сдержал.
Тем примечательнее, что последняя книга всемирно известного автора посвящена русской литературе и служит своего рода организующим центром всех его «русских» произведений — стихотворного сборника «Лирика», романов «Сумрак степных богов» и «Зима великого одиночества», нескольких рассказов, сценария «Лани трепещущие», по мотивам которого Юрий Арабов снял фильм «Гирокастра».
В 2021 году началось возвращение Кадарэ в Россию — вышел перевод «Дворца сновидений», и сам автор написал, что роман этот переводился в самых разных странах, но ни одно издание не вызвало у него такого волнения, как это.
Несмотря на долгую и бурную жизнь, в чем-то он продолжал оставаться московским шестидесятником, студентом Литературного института имени Горького.
ЧТО МОЖНО ЧИТАТЬ
У тех, кто не владеет албанским (то есть у подавляющего количества читателей), остается одна альтернатива — читать Кадарэ по-французски. Именно на этот язык переведено большинство его произведений, и с французского его книги переводятся на другие языки. На английский переведена примерно треть его произведений.
По-русски можно читать уже изданные произведения: «Лирика», «Генерал мертвой армии», «Суровая зима», несколько рассказов в «Иностранной литературе», «Дворец сновидений».
В ближайшее время выйдут «Генерал мертвой армии» (новая редакция перевода по последнему каноническому изданию Собрания сочинений) — «Поляндрия NoAge»; «Дочь Агамемнона» и «Преемник» в одном томе — «Иван Лимбах»; «Когда властители в раздоре» — отрывки будут опубликованы в «Иностранной литературе», № 11, 2024.